1. Прокурор или его заместитель в пределах своей компетенции подает кассационный или частный протест в вышестоящий суд либо протест в порядке надзора. В арбитражный суд — апелляционную или кассационную жалобу либо протест в порядке надзора на незаконное или необоснованное решение, приговор, определение или постановление суда. Помощник прокурора, прокурор управления или отдела могут подать протест только по делу, в котором они принимали участие.
2. Прокурор или его заместитель, независимо от участия в судебном разбирательстве, вправе в пределах своей компетенции запросить из суда любое дело или категорию дел, по которым решения, приговоры, определения или постановления вступили в законную силу. Увидев, что решение, приговор, определение или постановление суда являются незаконными или необоснованными, прокурор подает протест в порядке надзора или обращается с представлением к вышестоящему прокурору.
3. Прокурор города, района, вышестоящий прокурор и их заместители могут подать протест на решение судьи по делу об административном правонарушении.
Должны ли прокуроры обжаловать незаконные обвинительные приговоры?
Многие считают прокуратуру исключительно карательным органом, который обжалует приговоры только для ухудшения положения осужденных. Такой имидж создали сами государственные обвинители, часто игнорирующие или даже способствующие нарушениям права на защиту, как во время следствия, так и в ходе судебных заседаний. Однако ведомственные правовые акты фактически обязывают прокуроров рассматривать обращения осужденных, адвокатов и других лиц и при наличии нарушений УК и УПК, в том числе права на защиту, обжаловать незаконные приговоры.
Не знаю, как сейчас, но в начале 2000-х годов в случае отмены приговора по жалобе осужденного о нарушении его прав или по другим основаниям, при отсутствии обжалования этого приговора обвинителем, прокурору за бездействие и невыявление нарушений УК и УПК грозила дисциплинарная ответственность. Поэтому тогда гособвинители искали в приговорах любые ошибки, даже те, которые играли в пользу осужденных.
В настоящее время ст. 401.2 УПК РФ наделяет генерального прокурора, прокурора субъекта РФ и их заместителей правом обращаться в суды с представлениями о пересмотре вступивших в законную силу судебных решений. Однако положения приказа «Об участии прокуроров в судебных стадиях уголовного судопроизводства» от 25.12.2012 №465 (пункты 22-24), «Инструкции о порядке рассмотрения обращений и приема граждан в органах прокуратуры Российской Федерации» от 30.01.2013 №45 (пункты 6.1, 6.5) указывают, что для нижестоящих прокуроров обжалование приговоров при наличии оснований является обязанностью, а не правом.
Эти положения правовых актов обязывают прокуроров рассматривать обращения о незаконности приговоров и либо при наличии оснований принимать меры реагирования, либо направлять заявителям мотивированные ответы-отказы. Если в ответе не дана оценка каждому доводу обращения, то оно считается не рассмотренным вопреки требованиям закона.
Таким образом, прокурор оказывается в ситуации, когда он обязан, несмотря на вступивший в законную силу приговор, либо удовлетворить обращение и обжаловать незаконный приговор, либо объяснить заявителю, почему он не видит нарушений УК и УПК в данном случае, а если видит, то почему отказывается принимать меры реагирования.
Если прокуратура в ответе признает очевидный факт нарушения УПК и УК, но откажется принимать меры реагирования, ссылаясь на то, что это право, а не обязанность, такой ответ станет хорошим дополнением к жалобе в ЕСПЧ.
Однако суровая российская правоприменительная практика показывает, что прокуроры, отвечая на обращения, просто игнорируют отдельные доводы, осознавая, что ничего толкового и обоснованного в ответе привести не могут. Суды, конечно же, остаются на стороне прокуроров…
Так, в 2015 году я направил в Генеральную прокуратуру обращение с просьбой оценить восемь фактов нарушений УК и УПК при рассмотрении уголовного дела и вынесении приговора 13 декабря 2013 года Мещанским районным судом Москвы в отношении меня, бывшего начальника отдела Московской межрегиональной транспортной прокуратуры. Суть этих нарушений заключалась в следующем:
— суд незаконно отказал защите в приобщении к делу фоноскопического заключения (№2) специалиста, подтверждающего факт провокации сотрудниками ГУЭБиПК МВД РФ, при том, что следствием не было проведено ни одной экспертизы;
— суд незаконно отказал в допросе явившегося в суд специалиста (ожидал вызова под дверью);
— суд незаконно отказал в прослушивании аудиозаписей, приобщенных к делу в качестве вещественных доказательств. При этом в приговоре суд указал, что эти аудиозаписи были исследованы, что противоречит протоколу судебного заседания;
— суд незаконно отказал в назначении судебных фоноскопической и лингвистической экспертиз, несмотря на приобщенные к делу два аналогичных заключения специалистов, подтверждающих факт провокации, при том, что следствием не было проведено ни одной экспертизы;
— суд необоснованно отказался рассматривать фоноскопическое (№1) и лингвистическое (№3) заключения специалистов, а также их показания в суде в качестве доказательств, необоснованно указав в приговоре, что «неизвестен источник получения аудиофайлов стороной защиты», в то время как защита пояснила в суде, что получила их от следователя во время ознакомления с делом, о чем имеется отметка в протоколе;
— суд не указал и не дал оценку в приговоре приобщенным к делу заключениям фоноскопического (№2), лингвистического (№3) исследований, а также ряду иных доказательств защиты;
— суд незаконно отказался выяснять источник информации и иные сведения, послужившие основанием для проведения сотрудниками ГУЭБиПК МВД РФ оперативно-розыскных мероприятий;
— выводы в приговоре, что адвокат Иван Кидяев (Адвокатская палата города Москвы, реестровый номер 77/9964) является взяткодателем, противоречат показаниям самого Кидяева в суде, который показал, что у него лично деньги никто не требовал, он действовал по поручению и в интересах иных лиц.
На обращение, спустя месяц, я получил ответ за подписью заместителя начальника управления по обеспечению участия прокуроров в кассационной и надзорной стадиях уголовного судопроизводства Генеральной прокуратуры РФ Шейна И.Е., который, проигнорировав мои доводы, частично переписав формулировки из приговора, в конце сделал стандартный вывод, что моя «вина подтверждена совокупностью доказательств, проанализированных в приговоре». Таким образом, мотивированной оценки приведенным выше восьми доводам моего обращения Шейн не дал, указав, что я сам вправе обжаловать приговор, а прокуратура, мол, «какими-либо преимуществами в этом вопросе не обладает».
Таким образом, моё обращение фактически осталось не разрешенным, а ответ на него – незаконным, так как все поставленные в нем вопросы не были рассмотрены, оценка всем доводам не была дана.
Решением судьи Тверского районного суда Москвы Москаленко М.С. от 11 декабря 2015 года мне было отказано в удовлетворении административного заявления о признании незаконного бездействия Генеральной прокуратуры РФ. Судья указала, что «в ответе была дана оценка всем доводам обращения, отказ в удовлетворении обоснован», однако не представила мотивировку и доказательства. Тверской суд также отметил, что «органы прокуратуры обязаны принять меры прокурорского реагирования при выявлении нарушений УПК и УК, в том числе посредством надзорного представления».
Таким образом, несмотря на явные факты, что Шейн не учел восемь доводов обращения, судья Москаленко посчитала, что этим доводам дана оценка, ссылаясь на фразу из ответа Генеральной прокуратуры РФ: «вина подтверждена совокупностью доказательств, проанализированных в приговоре».
Эта фраза известна всем и встречается практически во всех приговорах. Она должна быть формальным итоговым выводом по результатам анализа всех доказательств и обстоятельств дела. Однако на практике эта фраза часто используется судами для мотивировки своих решений при оценке конкретных доводов и доказательств защиты. Такой формализм присутствует как у прокуратуры, так и у суда.
В августе 2016 года апелляционным определением Московского городского суда мне вновь было отказано в удовлетворении жалобы. Мосгорсуд указал, что «выбор конкретных мер прокурорского реагирования, если имеются основания, а также отказ в применении этих мер, относится к усмотрению прокуратуры, оценка которого не входит в компетенцию суда». Однако ниже было отмечено, что «органы прокуратуры обязаны принять меры прокурорского реагирования при выявлении нарушений уголовного и уголовно-процессуального законодательства, повлиявших на обоснованность судебных постановлений по уголовному делу».
В заключении Мосгорсуд указал, что «ответ административному истцу мотивирован, в нем дана оценка всем доводам обращения, а отказ в его удовлетворении обоснован», хотя в ответе Шейн так и не объяснил, почему отказ в прослушивании аудиозаписей (вещественных доказательств) в суде не противоречит статьям 284 и 240 УПК РФ; почему в протоколе указано об отказе в прослушивании аудиозаписи, а в приговоре — что они были исследованы; почему отказ суда в допросе явившегося специалиста, что запрещено частью 4 статьи 271 УПК РФ, не является основанием для прокурорского реагирования и т.д.
Таким образом, апелляционная инстанция Мосгорсуда поступила так же, как и Тверской районный суд: взяли белый лист бумаги, посмотрели на него и заявили, что он черного цвета. Такова сегодняшняя суть российского правосудия.
Таким образом, апелляционная инстанция Мосгорсуда поступила так же, как и Тверской районный суд: взяли белый лист бумаги, посмотрели на него и заявили, что он черного цвета. Такова сегодняшняя суть российского правосудия.